АРАЛЬСК 1955 г. АБСОЛЮТНО НЕВЫДУМАННЫЕ ИСТОРИИ. К. Мулюкин.
Добавлено: Сб авг 07, 2010 12:11 am
Если идти пешочком от бывшего клуба Рыбников и сегодняшнего мертвого "Лев Берга" прямо, прямо, прямо то метров через 500 на перекрестке дорог от Морского порта в Трудпоселок стояла средняя школа №14 им. Н.К.Крупской. Одноэтажное деревяное здание, огороженное двухметровым дощатым забором с большими воротами. При входе в школу открывался широкий коридор в котором перед занятиями собирались ученики всех классов и делалась физзарядка. Вел ее наш физрук Шульга Иван Данилович. И попробуй опоздай на зарядку, встреча с директором школы Федоровым была обеспечена тебе и твоим родителям. Но опаздывали на зарядку редко, ибо это был позор на всю школу. Иван Данилович отчитывал опоздавшего, но главное.....ОН БЫЛ РУКОВОДИТЕЛЕМ СПОРТШКОЛЫ. В спортшколу принимались лучшие ученики, хорошо учившиеся и с примерным поведением. Вообще, Иван Данилович был самым любимым и авторитетным учителем в школе. Мы смотрели на него как на нечто сверхъестественное. Однажды на общешкольной зарядке он очень громко чихнул и мы в один голос: Будьте здоровы! Он с полминуты смотрел на нас, ничего неговоря, потом строго произнес: Это не ваше дело. Это дело райздравотдела. Секунд пять пауза с его стороны, затем широкая улыбка и -"А, вообще, спасибо". и вся школа дружно смеялась. На праздники 7 ноября и 1 мая школа усиленно готовилась к демонстрации. И когда перед трибуной руководства проходила школа №14, то впереди шёл Иван Данилович и на призыв с трибуны: Да здравствуют советские школьники ! Первые ряды кричали УРА....затем подхватывали следующие ряды, затем следующие и еще, и еще и получалось УРА....а...а...аа на едином дыхании а...а...а Ураа .. ! Последный раз я видел Ивана Даниловича в 1968 году. Аральский пляж, с его тонким белым песочком, ласковыми и теплыми небольшими волнами и бездонным голубым небом. Иван Данилович сидел на песке, обняв колени руками. -Здравствуйте, Иван Данилович!"
-Здравствуй!
-Загораете?
-Да, вроде того.
-Как наша спортшкола?
-Да, ничего.
и какбы поправившись добавил: Да, так себе. А у тебя как жизнь, учеба?
Эти полчаса разговора с любимым учителем остались незабываемыми в моей памяти. Вспомнились учителя, которые учили не только предмету, но и пониманию жизни. Это историк Тихомиров Василий Васильевич, на его уроках всегда висели красочные плакаты по древной истории Египта, Греции, Рима и мы зачарованно слушали его лекции. Учитель литературы Пиде Александр Васильевич, цитировавший наизусть Евгения Онегина.
Я чуть отвлекся. Продолжим путешнствие. Метрах в 50 от здания школы находился полуразрушенный стекольный завод. Во время войны он давал стране продукцию. Но затем надобность в ней отпала и от здания остался лишь кирпичный остов с перекрытиями и без крыши. Мы, мальчишки, часто бегали на эти развалины во время большой перемены, лазали по разрушенным стенам и это здание было для нас как Старая крепость.
И вот в 1957 году этот бывший стекольный завод превратился в лучшую в Кзыл-Ординской области школу №14 города Аральска. Двухэтажная, с широченным коридором, огромным спортивным залом и большими и светлыми классами, она сразу получила название БОЛЬШОЙ ШКОЛЫ. Не знаю, сохранились ли деревья, которые мы высадили вокруг школы в первый год ее открытия? Наша старая школа стала называться МАЛЕНЬКОЙ ШКОЛОЙ, ибо там остались ученики с 1 по 4 класс. А вечером была открыта Школа Рабочей молодежи.
От школы, в сторону аэропорта, каменистая дорога шла между двух соляных озерков и заканчивалась возвышением с широкими и высокими воротами, и называлось оно БОЛЬШОЙ БАЗАР. При входе в ворота глаза начинали бегать слева направо, вперед, вдоль и вкось и обратно. Так было здорово и интересно !Базар 1955 года - это было что-то! При входе, с обеих сторон прямо на песке лежали кучи арбузов и дынь. Запах от дынь кружил голову. Далее на прилавках размещались молочные продукты: молоко. айран, творог, сыр, курт, кумыс и т.д. На стенах забора, а базар был окружён высоким забором, высели самотканые шерстянные ковры различных расцветок с национальным казахским орнаментом. Большим разнообразием изобиловали рыбные ряды: сушёная, копчёная, вяленая рыба. Жерехи, сазаны, лещи, шемая, чехонь, вобла и все это как бы кричало: Купи меня! Купи!
В самом конце база была большая площадь, огороженная жердями. Там продавался скот. Верблюды двугорбые и одногорбые. Лошади, овцы и бараны. Козы и ишаки, коровы. Вся эта живность стояла в загоне мычало, жевало и блеяло. Ходить и смотреть было очень интересно, как в зоопарке. Продавцы, казахи, чинно сидели на земле, сосали насвай или курили, спокойно разговаривали друг с другом или расхваливали свой товар покупателю. Казашки сидели на невысоких стульчиках, рядом лежал пук козей или верблюжей шерсти, а в руках было веретено. Крутонув его о бедро, оно долго крутилось на нитке и из пука шерсти скоро получался моток шерстянных ниток. Замужние женщины были в красных платках, повязанных вокруг головы, а у молодых девушек был на голове круглый головной убор белого цвета, венчавшийся пучком разноцветных птичьих перьев, а снизу с убора свшивались монеты различного достоинства. Смотрелись девчонки в своих нарядах очень импозантно.
К часу дня базар прекрашал работу и народ расходился по домам, унося в авоськах и сумках свои покупки. В ста метрах от Большого базара была скотобойня. Она снабжала все магазины города свежим мясом, в основном верблюжатиной, кониной и бараниной. Там же был и колбасный цех. Различные виды колбас из одного мяса всегда были на прилавках города. В целом, основными продуктами питания город снабжал себя сам.
Руководство города и района всячески помогало колхозам и совхозам в дни сенокоса рабочей силой. В 1961 г. нас, работников Аралгосрыбтреста в количестве 14 молодых парней послали в совхоз Каракумский для уборки и заготовки сена. Дали нам автомобил ЗИС-150 с водителем Амиром, загрузили мы свой нехитрый скарб, флягу с водой и мы с шутками и прибаутками, а затем и с песнями отправились в свой вояж. До Каракумского было примерно около 150 км. До Аралсольтеста около 20 км дорога была наезжанная, затем до Аралсольфата еще 10 км неплохой дороги, а затем ее не стало. Были различные автомобильные тропинки в различных направлениях то пропадая, то неожиданно появляясь снова. Наш водитель Амир прекрасно разбирался в Приаральской степи. И сейчас машина ехала уже в полупустыне. Температура воздуха 40-45 градусов. Это было начало июня. Я, со свои другом Володькой Курбатовым (о нем чуть позже)стояли в кузове опершись об кабину и смотрели как наш Зилок петляет среди барханчиков и зарослей саксаула. Надо сказать, что саксаул - это лучшее топливо, которое я знаю. С ним по каллорийности может сравниться только высококачественный уголь. Эти корявые, прекорявые невысокие деревья растут только в пустыне. Ствол у них очень прочный, а волокна так перевиты меж собой, что в него невозможно забить гвоздь. Это дерево в воде не плавает. Очень большой удельный вес и оно тонет. Топор и пила его не берут. Его тольког ломают сильными ударами о камень. Изредка дорогу переползали черепахи, перебегали прыжками тушканчики, а ежи, заслышав шум мотора, сворачивались на дороге в клубок. Машина шла ходко, мотор пел свою песню, а мы любовались окружающим ландшафтом. Если вам скажут, что пустыня или степь некрасивы- не верьте! Приаральская степь прекрасна! В мае месяце она покрывается сплошным ковром красных и желтых тюльпанов и островками меж них прорываются темносинии ирисы. И , даже, когда это ковер пропадает, она не теряет своей привлекательности и красоты. Она заставляет думать, мечтать, фантазировать, видеть умозрительно то чего нельзя увидеть глазами, ибо взгляду нет на чем задержаться, и в то же время густой воздух, порой с осязаемыми миражами, барханами или потресковшийся токыр, с редкими кустиками ковыля и молочая, а так же громадные шары Перекати поля, делают пустыню не столько привлекательной, сколько таинственной и чарующей. Взгляд все бежит вдаль и ему и есть за что зацепиться, и , в то же время не может, не останавливается, бежит дальше, ибо необозримая и притягивающая даль зовет к себе, манит, вызывая какие-то глубинные неясные чувства, чувство того, что во всей безбрежной Вселенной только ты, только ты один существуешь и,особенно, это ощущение усиливается ночью, когда не видишь ни чего, даже себя, и только на черном бездонном небе горят яркие и крупные звезды, и невольно хочется протянуть свою невидимую руку, потрогать их и поменять местами. Второй раз такие громадные и яркие звезды я видел только в Южном полушарии посреди необятного Великого и вовсе не Тихого океана.. Пустыня заставляет задумываться о смысле жизни, настраивает ум человека на философский лад, заставляет увидеть себя наименьшей частицей мироздания. Не случайно все великие религии мира родились в пустыне.
Уже вечерело. Амир остановил машину и сказал что здесь колодец и будем ночевать, так как в темноте может сбиться с дороги. Повыскакивав из кузова, Амир пошел с ведерком к колодцу. Ровное место, три четыре кочки молочая, кое где отцветающие тюльпаны. Остановился он возле одного куста, нагнулся и отвалил в сторону небольшой глинистый ком земли вместе с кустом. По очереди мы заглянули в образовавшееся отверстие. Около 50 см глубины колодец. На дне стоит аллюминевая, литров на восемь, кастрюля, полная чистой воды. Сбоку со стенко в кастрюлю по колышку капали капли воды. На вкус была чуток солоноватая, но для питья пригодная. Расходовать мы ее не стали,так как у нас был свой запас. Переночевали и рано утром поехали свои путем. Оставалось до совхоза около 50 км, когда из под капота машины раздался щелчок и повалил густой пар. Амир выскочил из кабины, открыл капот и с грустью сообщил нам, что лопнул ремень вентилятора, а запасного ремня у него нет.
Пока он раздумывал, что ему делать, мы вылезли из кузова и от палящего солнца залезли под машину и улеглись там, обсуждая случившееся. Амир не долго сомневался. Мы увидели, что он сидит на земле и что-то плетет из веревки. Оказывается он решил сплести подобие ремня вентилятора. Через час, полтора он сказал нам чтоб садились, сейчас поедем. Долил из нашего бидончика воды в радиатор, завел двигатель и мы поехали. Проехали не более 7 км. как повторилось тоже самое: веревка лопнула, радиатор кипит и мы опять или снова под машиной лежим, охлаждаемся. Плетет Амир новую веревку, доливает в радиатор нашу последнюю воду ...и опять мы едем. Едем немного, 5-7 км ....и все повторяется, только в худшем варианте. Амир сказал, что веревка последняя осталась, до Каракумского еще 10 км.. а мы его обрадовали, сказав. что воды у нас уже нет, даже для питья, и что надо было брать колодезную воду. Идти 10 км пешком до совхоза, с рюкзаками и с поклажей, без капли воды, под полящим солнцем при температуре не ниже 50 гр. (на солнце), у нас не было ни какого желания, и мы опять оказались под машиной, вообщем-то, ни о чем не переживая и думая, что это не наша забота, а Амира. Часа в три дня он объявил нам, что новый ремень он сплел, а вот воды в радиатор нет у него, а ехать надо. Говоря это, он держал в руках пустое ведро и предложил: или посц-ть в него или ночью идти 10 км до совхоза. Конечно, мы выбрали самый легкий вариант. С 14 молодых и здоровых парней набралось около половины ведра этакого тосола. Залил Амир его в радиатор завел мотор и по газам, не выбирая дороги, напрямую до совхоза. Нас в кузове мотало от одного борта к другому, пдпрыгивали и валились друг на друга, но зато ехали. И вдруг, из радиатора повалила такая вонь, смрад это опять лопнуло вязание Амира и наш тосол не выдержал температуры . Машина встала, хлопнула дверка кабины и Амир помчался прочь от своего коня к виднеющимся вдали глинобитным мазанкам и юртам. Следом летели мы, как будто машина сейчас взорвется. Затем все вместе остановились, поплевались, посмеялись и благополучно дотопали до администрации Каракумского совхоза. Совхоз Каракумский представлял из себя поселок с несколькими глинобитными хижинами и окружающими юртами. Пока Амир менял ремень вентилятора и промывал двигатель после нашего приключения, нам бригадир полевого стана, куда мы должны были сегодня доехать, проводил инструктаж по ТБ, пояснял нам цели и задачи нашего пребывания. Пока проходила эта бюрократическая процедура, наш водитель уже подготовил машину и ждал нас около конторы. Снова знакомый кузов и через 20 минут мы были на полевом стане. Стан состоял из четырех юрт и двух небольших тракторов, около 20 верблюдов и двух или трех лошадей. Бригадир выделил в наше пользование одну юрту и мы со своими матрасами и подушками устроились на ночлег. Утром нам привезли 40-литровый бидон молока и пресные лепешки. Показал нашу "столовую" под навесом и прочие бытовые услуги.
Сенокосная пора в Приаралье была короткая. Максимум за 7 дней мы должны были заготовить сено для скота на всю зиму.
Уже в 6 часов утра нам дали каждому по верблюду и мы должны были на них ехать около 500 метров до начала работы. Инструктаж верблюдовождения был короткий. Мальчишка лет десяти подошел к нам со своим верблюдом. В руках его был повод , конец которого был привязан к деревяному штырю, продетому в верблюжью ноздрю. Он слегка подергал поводом за ноздру вниз и при этом говорил "ЧОХ.ЧОХ", и верблюд, медленно поджав передние ноги, опустился на землю. Затем паренек быстренько запрыгнул на него, дернул повод в вверх и верблюд послушно поднялся, встав во весь рост. У нас у всех это получилось с первого раза. Пятьсот метров я проскокал быстро. Именно, доскакал! Между двух горбов чувствуешь себя, как в люле, а верблюд, в отличии от лошади, бежит ровно и плавно и на нем не подпрыгиваешь, как на лошади и селезенка не екает. Бежит он в раскачку, иноходью, и скорость на бегу поприличней чем у лошади. А какие у верблюда глаза! Темные, бездомные, влажные, смотришь и не видишь окончания глубины его взора. Это сущая правда. Главное, когда смотришь в его глаза, это нужно остерегаться, чтобы он в тебя не плюнул. Ни какой "ТОСОЛ" не сравнится с его плевком!
Сено уже было скошено и лежало валками на сотни метров в длину. Наша задача была
такова: одеть на верблюда упряжь, к которой прикреплена волокуша из толстой сетки и вилами грузить сено на волокуши. Нагрузив, около двух метров высоты стожек, обвязав его, чтоб не развалился, верблюд тащил свой груз до скирды, там стожок разгружали, скирда росла и все повторялось сначала. На обед скакали на стан. Куски вареного мяса, свежее верблюжье молоко, пресные лепешки, один раз давали бешбармак и делали плов. Что еще нужно человеку для полноты счастья?
Хотя, кто может ответить на вопрос: что такое счастье? И какие бы определения ему ни давали, какие бы категории ему ни присваивали, только сам человек, в нужный для него момент может ответить на этот вопрос, сообразуясь со своим опытом, воспитанием, моралью и , умеющего критическим взглядом оценить все свои действия, поступки, весь свой, наработынный жизнью багаж, только лично он может ответить на этот вопрос и только лично себе.
Так прошло четыре плодотворных рабочих дня. Скирды росли у нас как грибы. Сенокос через три дня должен был закончиться. Дни становились все жарче и жарче. Во второй половине дня потянуло дымком и все сильней и сильней.
Бригадир прекратил работы и мы отправились на своих верблюдах на стан. Отдых был недолгий. Все сильнее и сильнее проявлялась задымленность воздуха. В пятом часу вечера стала видна на горизонте четкая линия красного зарева. Казахи на стане забегали от юрты к юрте. К нам подошел Амир и сказал, что степь горит и огонь движется на нас. Собирайтесь и поедем в совхоз. Стена огня быстро приближалась к нашему стану. Мы увидели, как два трактора стали кругами ходить вокруг стана и плугами вспахивать землю. Пропахав около двух десятков метров в ширину, они остановились, а затем бригадир дал команду поджечь нескошенное
сено вокруг стана. Сено вспыхнуло, как порох. Дым от степного пожара смешался со встречным палом. Дышать стало нечем. На нашу беду потянул ветерок со стороны степного пожара. Искры летели на стан. Верблюды орали, но были привязаны и стреножены. Женщины-казашки стали быстро разбирать юрты. Слышны были крики "Уй-бай". От искр стало загораться сено уже в самом стане. Обвязав мокрыми полотенцами рот, мы все, одеялами и тряпками тушили возгарания. Воздуха нехватало. Но страх, страх, что все вокруг тебя в огне, и бежать некуда, заставлял махать тряпками и тушить огонь уже в стане. Рядом со мной колотил тряпкой Володька Курбатов, мой лучший аральский друг. Где мы с ним только не были: и на рыбалке, и на великах, и в степухе, и на лодке, и в драках со сверстниками, а теперь вот и на пожаре. Тяжело дыша, с вылупленными от страха глазами, мы, как и все остальные, не думали ни о чем, а только потушить огонь. Огонь сник мгновенно. Жар сразу спал. Это степной пожар дошел до выжженной полосы встречного пала пущенного нашими казахи под руководством бригадира. Правда дым еще до утра чадил и не давал спокойно дышать. Но главное- страха и угрозы сгореть уже не было. Юрты перестали разбирать. Животные затихли. А мы все почему-то громко, как лошади, ржали. Смеялись долго и громко. Значительно позже стало понятно, что это выходил стресс.
А Володька Курбатов- это двоюродный брат сестер Курбатовых, Евдокии и Марии. Я уже, вроде, говорил, что у них в Аральске целый клан. А Володька был самый младший в их роду. Где он? И что с ним? Много утекло воды. Большая эпоха перемен. Вот только его фото у меня и осталось. На пляже с женой если смотреть справа.
-Здравствуй!
-Загораете?
-Да, вроде того.
-Как наша спортшкола?
-Да, ничего.
и какбы поправившись добавил: Да, так себе. А у тебя как жизнь, учеба?
Эти полчаса разговора с любимым учителем остались незабываемыми в моей памяти. Вспомнились учителя, которые учили не только предмету, но и пониманию жизни. Это историк Тихомиров Василий Васильевич, на его уроках всегда висели красочные плакаты по древной истории Египта, Греции, Рима и мы зачарованно слушали его лекции. Учитель литературы Пиде Александр Васильевич, цитировавший наизусть Евгения Онегина.
Я чуть отвлекся. Продолжим путешнствие. Метрах в 50 от здания школы находился полуразрушенный стекольный завод. Во время войны он давал стране продукцию. Но затем надобность в ней отпала и от здания остался лишь кирпичный остов с перекрытиями и без крыши. Мы, мальчишки, часто бегали на эти развалины во время большой перемены, лазали по разрушенным стенам и это здание было для нас как Старая крепость.
И вот в 1957 году этот бывший стекольный завод превратился в лучшую в Кзыл-Ординской области школу №14 города Аральска. Двухэтажная, с широченным коридором, огромным спортивным залом и большими и светлыми классами, она сразу получила название БОЛЬШОЙ ШКОЛЫ. Не знаю, сохранились ли деревья, которые мы высадили вокруг школы в первый год ее открытия? Наша старая школа стала называться МАЛЕНЬКОЙ ШКОЛОЙ, ибо там остались ученики с 1 по 4 класс. А вечером была открыта Школа Рабочей молодежи.
От школы, в сторону аэропорта, каменистая дорога шла между двух соляных озерков и заканчивалась возвышением с широкими и высокими воротами, и называлось оно БОЛЬШОЙ БАЗАР. При входе в ворота глаза начинали бегать слева направо, вперед, вдоль и вкось и обратно. Так было здорово и интересно !Базар 1955 года - это было что-то! При входе, с обеих сторон прямо на песке лежали кучи арбузов и дынь. Запах от дынь кружил голову. Далее на прилавках размещались молочные продукты: молоко. айран, творог, сыр, курт, кумыс и т.д. На стенах забора, а базар был окружён высоким забором, высели самотканые шерстянные ковры различных расцветок с национальным казахским орнаментом. Большим разнообразием изобиловали рыбные ряды: сушёная, копчёная, вяленая рыба. Жерехи, сазаны, лещи, шемая, чехонь, вобла и все это как бы кричало: Купи меня! Купи!
В самом конце база была большая площадь, огороженная жердями. Там продавался скот. Верблюды двугорбые и одногорбые. Лошади, овцы и бараны. Козы и ишаки, коровы. Вся эта живность стояла в загоне мычало, жевало и блеяло. Ходить и смотреть было очень интересно, как в зоопарке. Продавцы, казахи, чинно сидели на земле, сосали насвай или курили, спокойно разговаривали друг с другом или расхваливали свой товар покупателю. Казашки сидели на невысоких стульчиках, рядом лежал пук козей или верблюжей шерсти, а в руках было веретено. Крутонув его о бедро, оно долго крутилось на нитке и из пука шерсти скоро получался моток шерстянных ниток. Замужние женщины были в красных платках, повязанных вокруг головы, а у молодых девушек был на голове круглый головной убор белого цвета, венчавшийся пучком разноцветных птичьих перьев, а снизу с убора свшивались монеты различного достоинства. Смотрелись девчонки в своих нарядах очень импозантно.
К часу дня базар прекрашал работу и народ расходился по домам, унося в авоськах и сумках свои покупки. В ста метрах от Большого базара была скотобойня. Она снабжала все магазины города свежим мясом, в основном верблюжатиной, кониной и бараниной. Там же был и колбасный цех. Различные виды колбас из одного мяса всегда были на прилавках города. В целом, основными продуктами питания город снабжал себя сам.
Руководство города и района всячески помогало колхозам и совхозам в дни сенокоса рабочей силой. В 1961 г. нас, работников Аралгосрыбтреста в количестве 14 молодых парней послали в совхоз Каракумский для уборки и заготовки сена. Дали нам автомобил ЗИС-150 с водителем Амиром, загрузили мы свой нехитрый скарб, флягу с водой и мы с шутками и прибаутками, а затем и с песнями отправились в свой вояж. До Каракумского было примерно около 150 км. До Аралсольтеста около 20 км дорога была наезжанная, затем до Аралсольфата еще 10 км неплохой дороги, а затем ее не стало. Были различные автомобильные тропинки в различных направлениях то пропадая, то неожиданно появляясь снова. Наш водитель Амир прекрасно разбирался в Приаральской степи. И сейчас машина ехала уже в полупустыне. Температура воздуха 40-45 градусов. Это было начало июня. Я, со свои другом Володькой Курбатовым (о нем чуть позже)стояли в кузове опершись об кабину и смотрели как наш Зилок петляет среди барханчиков и зарослей саксаула. Надо сказать, что саксаул - это лучшее топливо, которое я знаю. С ним по каллорийности может сравниться только высококачественный уголь. Эти корявые, прекорявые невысокие деревья растут только в пустыне. Ствол у них очень прочный, а волокна так перевиты меж собой, что в него невозможно забить гвоздь. Это дерево в воде не плавает. Очень большой удельный вес и оно тонет. Топор и пила его не берут. Его тольког ломают сильными ударами о камень. Изредка дорогу переползали черепахи, перебегали прыжками тушканчики, а ежи, заслышав шум мотора, сворачивались на дороге в клубок. Машина шла ходко, мотор пел свою песню, а мы любовались окружающим ландшафтом. Если вам скажут, что пустыня или степь некрасивы- не верьте! Приаральская степь прекрасна! В мае месяце она покрывается сплошным ковром красных и желтых тюльпанов и островками меж них прорываются темносинии ирисы. И , даже, когда это ковер пропадает, она не теряет своей привлекательности и красоты. Она заставляет думать, мечтать, фантазировать, видеть умозрительно то чего нельзя увидеть глазами, ибо взгляду нет на чем задержаться, и в то же время густой воздух, порой с осязаемыми миражами, барханами или потресковшийся токыр, с редкими кустиками ковыля и молочая, а так же громадные шары Перекати поля, делают пустыню не столько привлекательной, сколько таинственной и чарующей. Взгляд все бежит вдаль и ему и есть за что зацепиться, и , в то же время не может, не останавливается, бежит дальше, ибо необозримая и притягивающая даль зовет к себе, манит, вызывая какие-то глубинные неясные чувства, чувство того, что во всей безбрежной Вселенной только ты, только ты один существуешь и,особенно, это ощущение усиливается ночью, когда не видишь ни чего, даже себя, и только на черном бездонном небе горят яркие и крупные звезды, и невольно хочется протянуть свою невидимую руку, потрогать их и поменять местами. Второй раз такие громадные и яркие звезды я видел только в Южном полушарии посреди необятного Великого и вовсе не Тихого океана.. Пустыня заставляет задумываться о смысле жизни, настраивает ум человека на философский лад, заставляет увидеть себя наименьшей частицей мироздания. Не случайно все великие религии мира родились в пустыне.
Уже вечерело. Амир остановил машину и сказал что здесь колодец и будем ночевать, так как в темноте может сбиться с дороги. Повыскакивав из кузова, Амир пошел с ведерком к колодцу. Ровное место, три четыре кочки молочая, кое где отцветающие тюльпаны. Остановился он возле одного куста, нагнулся и отвалил в сторону небольшой глинистый ком земли вместе с кустом. По очереди мы заглянули в образовавшееся отверстие. Около 50 см глубины колодец. На дне стоит аллюминевая, литров на восемь, кастрюля, полная чистой воды. Сбоку со стенко в кастрюлю по колышку капали капли воды. На вкус была чуток солоноватая, но для питья пригодная. Расходовать мы ее не стали,так как у нас был свой запас. Переночевали и рано утром поехали свои путем. Оставалось до совхоза около 50 км, когда из под капота машины раздался щелчок и повалил густой пар. Амир выскочил из кабины, открыл капот и с грустью сообщил нам, что лопнул ремень вентилятора, а запасного ремня у него нет.
Пока он раздумывал, что ему делать, мы вылезли из кузова и от палящего солнца залезли под машину и улеглись там, обсуждая случившееся. Амир не долго сомневался. Мы увидели, что он сидит на земле и что-то плетет из веревки. Оказывается он решил сплести подобие ремня вентилятора. Через час, полтора он сказал нам чтоб садились, сейчас поедем. Долил из нашего бидончика воды в радиатор, завел двигатель и мы поехали. Проехали не более 7 км. как повторилось тоже самое: веревка лопнула, радиатор кипит и мы опять или снова под машиной лежим, охлаждаемся. Плетет Амир новую веревку, доливает в радиатор нашу последнюю воду ...и опять мы едем. Едем немного, 5-7 км ....и все повторяется, только в худшем варианте. Амир сказал, что веревка последняя осталась, до Каракумского еще 10 км.. а мы его обрадовали, сказав. что воды у нас уже нет, даже для питья, и что надо было брать колодезную воду. Идти 10 км пешком до совхоза, с рюкзаками и с поклажей, без капли воды, под полящим солнцем при температуре не ниже 50 гр. (на солнце), у нас не было ни какого желания, и мы опять оказались под машиной, вообщем-то, ни о чем не переживая и думая, что это не наша забота, а Амира. Часа в три дня он объявил нам, что новый ремень он сплел, а вот воды в радиатор нет у него, а ехать надо. Говоря это, он держал в руках пустое ведро и предложил: или посц-ть в него или ночью идти 10 км до совхоза. Конечно, мы выбрали самый легкий вариант. С 14 молодых и здоровых парней набралось около половины ведра этакого тосола. Залил Амир его в радиатор завел мотор и по газам, не выбирая дороги, напрямую до совхоза. Нас в кузове мотало от одного борта к другому, пдпрыгивали и валились друг на друга, но зато ехали. И вдруг, из радиатора повалила такая вонь, смрад это опять лопнуло вязание Амира и наш тосол не выдержал температуры . Машина встала, хлопнула дверка кабины и Амир помчался прочь от своего коня к виднеющимся вдали глинобитным мазанкам и юртам. Следом летели мы, как будто машина сейчас взорвется. Затем все вместе остановились, поплевались, посмеялись и благополучно дотопали до администрации Каракумского совхоза. Совхоз Каракумский представлял из себя поселок с несколькими глинобитными хижинами и окружающими юртами. Пока Амир менял ремень вентилятора и промывал двигатель после нашего приключения, нам бригадир полевого стана, куда мы должны были сегодня доехать, проводил инструктаж по ТБ, пояснял нам цели и задачи нашего пребывания. Пока проходила эта бюрократическая процедура, наш водитель уже подготовил машину и ждал нас около конторы. Снова знакомый кузов и через 20 минут мы были на полевом стане. Стан состоял из четырех юрт и двух небольших тракторов, около 20 верблюдов и двух или трех лошадей. Бригадир выделил в наше пользование одну юрту и мы со своими матрасами и подушками устроились на ночлег. Утром нам привезли 40-литровый бидон молока и пресные лепешки. Показал нашу "столовую" под навесом и прочие бытовые услуги.
Сенокосная пора в Приаралье была короткая. Максимум за 7 дней мы должны были заготовить сено для скота на всю зиму.
Уже в 6 часов утра нам дали каждому по верблюду и мы должны были на них ехать около 500 метров до начала работы. Инструктаж верблюдовождения был короткий. Мальчишка лет десяти подошел к нам со своим верблюдом. В руках его был повод , конец которого был привязан к деревяному штырю, продетому в верблюжью ноздрю. Он слегка подергал поводом за ноздру вниз и при этом говорил "ЧОХ.ЧОХ", и верблюд, медленно поджав передние ноги, опустился на землю. Затем паренек быстренько запрыгнул на него, дернул повод в вверх и верблюд послушно поднялся, встав во весь рост. У нас у всех это получилось с первого раза. Пятьсот метров я проскокал быстро. Именно, доскакал! Между двух горбов чувствуешь себя, как в люле, а верблюд, в отличии от лошади, бежит ровно и плавно и на нем не подпрыгиваешь, как на лошади и селезенка не екает. Бежит он в раскачку, иноходью, и скорость на бегу поприличней чем у лошади. А какие у верблюда глаза! Темные, бездомные, влажные, смотришь и не видишь окончания глубины его взора. Это сущая правда. Главное, когда смотришь в его глаза, это нужно остерегаться, чтобы он в тебя не плюнул. Ни какой "ТОСОЛ" не сравнится с его плевком!
Сено уже было скошено и лежало валками на сотни метров в длину. Наша задача была
такова: одеть на верблюда упряжь, к которой прикреплена волокуша из толстой сетки и вилами грузить сено на волокуши. Нагрузив, около двух метров высоты стожек, обвязав его, чтоб не развалился, верблюд тащил свой груз до скирды, там стожок разгружали, скирда росла и все повторялось сначала. На обед скакали на стан. Куски вареного мяса, свежее верблюжье молоко, пресные лепешки, один раз давали бешбармак и делали плов. Что еще нужно человеку для полноты счастья?
Хотя, кто может ответить на вопрос: что такое счастье? И какие бы определения ему ни давали, какие бы категории ему ни присваивали, только сам человек, в нужный для него момент может ответить на этот вопрос, сообразуясь со своим опытом, воспитанием, моралью и , умеющего критическим взглядом оценить все свои действия, поступки, весь свой, наработынный жизнью багаж, только лично он может ответить на этот вопрос и только лично себе.
Так прошло четыре плодотворных рабочих дня. Скирды росли у нас как грибы. Сенокос через три дня должен был закончиться. Дни становились все жарче и жарче. Во второй половине дня потянуло дымком и все сильней и сильней.
Бригадир прекратил работы и мы отправились на своих верблюдах на стан. Отдых был недолгий. Все сильнее и сильнее проявлялась задымленность воздуха. В пятом часу вечера стала видна на горизонте четкая линия красного зарева. Казахи на стане забегали от юрты к юрте. К нам подошел Амир и сказал, что степь горит и огонь движется на нас. Собирайтесь и поедем в совхоз. Стена огня быстро приближалась к нашему стану. Мы увидели, как два трактора стали кругами ходить вокруг стана и плугами вспахивать землю. Пропахав около двух десятков метров в ширину, они остановились, а затем бригадир дал команду поджечь нескошенное
сено вокруг стана. Сено вспыхнуло, как порох. Дым от степного пожара смешался со встречным палом. Дышать стало нечем. На нашу беду потянул ветерок со стороны степного пожара. Искры летели на стан. Верблюды орали, но были привязаны и стреножены. Женщины-казашки стали быстро разбирать юрты. Слышны были крики "Уй-бай". От искр стало загораться сено уже в самом стане. Обвязав мокрыми полотенцами рот, мы все, одеялами и тряпками тушили возгарания. Воздуха нехватало. Но страх, страх, что все вокруг тебя в огне, и бежать некуда, заставлял махать тряпками и тушить огонь уже в стане. Рядом со мной колотил тряпкой Володька Курбатов, мой лучший аральский друг. Где мы с ним только не были: и на рыбалке, и на великах, и в степухе, и на лодке, и в драках со сверстниками, а теперь вот и на пожаре. Тяжело дыша, с вылупленными от страха глазами, мы, как и все остальные, не думали ни о чем, а только потушить огонь. Огонь сник мгновенно. Жар сразу спал. Это степной пожар дошел до выжженной полосы встречного пала пущенного нашими казахи под руководством бригадира. Правда дым еще до утра чадил и не давал спокойно дышать. Но главное- страха и угрозы сгореть уже не было. Юрты перестали разбирать. Животные затихли. А мы все почему-то громко, как лошади, ржали. Смеялись долго и громко. Значительно позже стало понятно, что это выходил стресс.
А Володька Курбатов- это двоюродный брат сестер Курбатовых, Евдокии и Марии. Я уже, вроде, говорил, что у них в Аральске целый клан. А Володька был самый младший в их роду. Где он? И что с ним? Много утекло воды. Большая эпоха перемен. Вот только его фото у меня и осталось. На пляже с женой если смотреть справа.
