Рассказ. Автор - Константин Мулюкин.
Добавлено: Вс апр 11, 2010 10:39 am
СТАНОВЛЕНИЕ.
- Определенно, ты меня хочешь в гроб загнать. Какой позор ! Как тебе не стыдно ! Ни на кого не жалуются ! Только на тебя и твоего друга Борисова ! Сейчас встретила твоего классного руководителя Курбатову ! Какой позор ! И это мой сын ? Давай дневник ! Быстро давай !
Дневник медленно и нехотя вылез из портфеля, на котором я успел прокатиться с горки по дороге домой.
- Вот, змея ! Успела нажаловаться, - думал я о классной, отдавая дневник матери. (Простите, Евдокия Семеновна, Вы были настоящий учитель, и не учитель года, а учитель по жизни ! Низкий Вам поклон, где бы Вы сейчас не находились) Тем временем мой дневник тщательно изучался, хотя изучать там было нечего. Алгебра-1 (кол), Физика-2, Русский язык-2, Химия-2 и только гордо красовались две пятерки: по физкультуре и по истории. Они были крупные и несколько раз мною обведенные, чтобы резко бросались в глаза. Но это не помогло, ибо весь дневник был испещрен красными записями: Родителей в школу ! Разговаривает на уроках ! Невнимателен ! Да и какое внимание может быть в 14 лет в 8 классе, когда перед тобой за партой сидит Сонька Хайрулина. Косы у нее были как у премьера Тимошенко и я только что написал ей записку: "Соня, давай дружить !" И, получив в письменном виде положительный ответ, я ни о чем не мог думать, кроме того, что после уроков я с гордостью понесу ее портфель. О каком внимании можно говорить !? А Борисов Ванька ? Дружок мой. Тоже двоечник, но зато какая у него была лодка, вернее у его отца. Формой напоминала индейскую пирогу, легкая, красивая, вместительная. Мы на ней летом и рыбачили, и таскали топляки, и купались посреди бухты. (Она на фото "На лодке"). Да, Ванька, вообще, дурак оказался! Умудрился влюбиться в Трускову, а она круглая отличница. Ее сочинение по литературе наша классная с упоением читала вслух всему классу, о том как охотник поймал зимой белочку и не убил ее бедненькую, а всю зиму кормил и холил ,а весной выпустил на вольные хлеба. Классная думала, что это прослезит весь класс. После такой рекламы у Вакньки не оставалось ни каких надежд на взаимность Трусковой, да и то, что она дочь генерала Трускова из "Урала" и ездила в школу на военном автобусе, лишало его малейшей надежды на взаимность с ее стороны. Поэтому он даже записки ей не писал. Мне легче было, ибо Сонька Хайрулина училась тоже через пень колоду. (На фото я с ней рядом стою в верхнем ряду. Следуящая Трускова). А, классная-эта змея, преподавала у нас анатомию и даже не смогла как следует объяснить предмет. С каким нетерпением мы все ожидали ее урока по размножению человека, а она все тянула пока учебный год не закончился ! Так и оставила нас в неведении! -"Сейчас отец с работы придет. Пусть разбирается с тобой, а я в школу к тебе не пойду. Какой срам!. Нет, чтобы дружить с Аликом Козловским, так ты с Борисовым и Есетовым связался"- продолжала мать. Алик Козловский тихий худенький мальчик, с девичьим лицом и манерами начинающего интеллигента. Ни кто в классе его не любил, но зато уважали. На любой вопрос, любого учителя он давал правильный и исчерпывающий ответ. Вообщем пятерочник. Есетов Женька, кличка Кощей, очень подвижный, разбитной и компанейский парень, да и учился не плохо. После школы поступил в Киевский авиационный институт и больше я его не видел. Самое худшее, но и самое счастливое ожидало меня с приходом отца.. С интересом рассматривал он мой дневник, думал не долго, снял с вешалки широкий морской ремень с пряжкой и слегка перетянул меня по спине. А мать тем временем продалжала, что перестанет кормить меня, а даст булку черного хлеба и чтоб я топал по шпалам куда глаза глядят. Я и подумал, что если по шпалам, то лучше в сторону Москвы, на запад, через переезд Поездан сактан и....вперед по шпалам. Но дальше Саксаульска не дошел, ибо мои "шпальные" познания на этом заканчивались. В 1956 году, мы, пионеры, встречали индийскую делегацию, ехавшую на Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Москву. Мы с упоением скандировали "Русиш-Индия: Пхай Пхай1", а индианку, с пятнышками на лбу, лишь томно улыбались. Ну, думаю, наверное в сторону Ташкента зашагаю. И как в воду глядел: через пять лет зайцем, на крыше вагона, с друганом ехали в Ташкент и обратно. И проводники бгали за нами, и милиция гонялась, но молодость и жажда приключений выручали нас. Мои размаышления прервал второй, очень чувствительный удар ремня. "-Бей меня! - заорал я сквозь слезы, - Олег Кошевой не такое терпел и молчал!" И опять у меня появилось чувство предвидения: спустя несколько лет работал на радистом на катере "Олег Кошевой". После этих моих слов отец почему-то улыбнулся и сказал матери, что если этот оболтус не хочет учиться, пусть идет работать. Скоро открываются шестимесячные курсы радистов, выучится и пусть идет вкалывать, а осенью поступит в вечернюю Школу рабочей молодежи. Спасибо, мои родные ,за науку, за понимание того, что я еще недопонимал. На вечерных курсах радистов прием и передачу на ключе вели попеременно Латышев Валентин Константинович и Курбатова Мария Семеновна родная сестра нашей классной. Материальную часть вел Попов Владимир Семенович , Все эти точки и тире давались мне легко и я с удовольствием стучал на ключе и принимал морзянку. Весной получил диплом радиста, а в школе -14 переэкзаменовку на осень по алгебре. В конце мая 1959 года у причала Аралгосрыбтреста ошвартовался катер "Жук" Муйнакского рыбоконсервного завода. Отец провел меня на катер, о чем то недолго поговорил с капитаном, потом позвали меня и я был представлен капитаном экипажу как будующий радист, ибо оформление должно было быть в Муйнаке. "Жук" тащил в Муйнак одну баржу, груженую лесом. Аральск медленно таял на горизонте и уже едва оставался виден обрыв, а на нем домик с метеостанцией. Тогда начальником метеостанции был Франц, имя отчество не помню, который неоднократно бывал у нас в гостях и родители также у него на метеостанции, так как он с семьей при станции и жил. По мере удаления от Аральска по курсу справа всплывали Трехгорки, три высокие горы, открывающие выход в Большой Арал , а затем на видимости уже был остров Кок-Арал, а слева устье Сыр-Дарьи и в этом месте при впадении ее в море вода была пресная. На ходу мы черпали ведром воду из-з борта и заполняли питьевой танк. Но скоро приятная идиллия закончилась. Только вышли в Большой Арал, как налетел довольной крепкий южный ветер. Очень быстро поднялась крутая волна и катер стал зарываться носом в воду, затем медленно взбирался на другу волну и со всего мах падал вниз ударяясь носовой частью о воду. С трудом взбирался на следующую волну и снова падал вниз. Скорсть упала до 1 - 2 узлов в час , практически стояли на месте, так как держала груженая баржа с большой парусностью из-за груза леса. Меня выворачивало на изнанку. Блевать было уже нечем. Шла одна желчь. В кубрике не мог находиться: голова раскалывалась от килевой качки. Выполз на палубу и цепляясь за леера, чтобы не смыло за борт, улегся на кап машинного отделения. Снизу от машины было тепл, а сверху прохладно из-за летящих соленых брызг, но главно, мог не вставая, а только наклонившись, поблевать на палубу. Капитан Урак Шукуров, лет 37 прекрасно знал характер Аральского моря. Знал все острова, губины, проходы между островами, лагуны. якорные стоянки. Сейчас он держал курс к острову Кузжетпес, дабы укрыться от разыгравшегося шторма. Я же, лежа на капе, проклинал тот день, когда променял железнодорожные шпалы на романтику моря, и клялся никогда, ни при каких условиях не ступать ногой на палубу. Уже много лет спустя, добывая криль у берегов Антарктиды, или вея промысел кальмара в ревущих сороковых на банке Кэмпбела в экономической зоне Новой Зеландии, я не мог без улыбки вспоминать железнодорожные шпалы и свой первый, но настоящий шторм.
Зашли за остров. Бросили якорь. Ветер гудел, но качки уже не было. Морская болезнь сразу прошла. Появился интерес к жизни, а с ним и аппетит.Экипаж незлобиво подшучивал надо мной, и я тоже смеялся вместе с ним. (На форуме "Фотоархив" есть фото "Катер ЖУК и его экипаж). Оформление в Муйнаке на работу прошло быстро. На катере экипаж встретил тепло, поздравили. Так пролетел месяц. Перевозили различные народохозяйственные грузы. Были и штормы и штили. К качке привык. Работа была "не бей лежачего": раз в сутки принять прогноз погоды и три раза дать в Управление координаты своего судна. Время было свободного много и поэтому делал все, что скажут старшие: драил шваброй палубу, вместе со всеми выбирали, вручную, 150-метровый буксир от баржи, когда подходили к порту, топили дровами печь на камбузе и по очереди готовили обеды и ужины на весь экипаж. Если нужна была рыба спускали небольшую шлюпку и я с матросом Туимбетом гребли к острову и только в одном ему известном месте ставили сеть. К пяти часам утра в ней были судаки по пол-метра и более длины, сазаны. аки поросята, и лещи, размером с хороший тазик. Лещей обычно солили, а затем вялили. Кстати, там я впервые узнал рецепт варки сазана. Рецептом пользуюсь и сейчас. Сазана выпотрошить, выкинуть все, кроме кутыря (плавательный пузырь, ну очень вкусный вареный), удалить жабры, чешую не очишать и на куски не разрезать. Целиком положить в кастрюлю с холодной подсоленной водой варить до готовности минут 15. Время зависит от величины сазана. Аккуратно выложить на большое блюдо. Чешуя легко удаляется рукой, ложкой, да чем угодно. Остается мясо с нежной кожицей и ни с чем несравнимая юшка. Главное не пересолить. Специи- от фантазии кулинара. А если остынет, то такое заливное, что пальчики откусишь! Ну, это на любителя, но мы готовили его, именно, таким образом. Стоим в Муйнаке у причала. Наступил первый день моей получки. Первая зарплата, чувство самоуважения и гордости. Но экипаж как-то холодновато косится на меня. молчит. не разговаривает. Уже ужин на подходе, а прежнего взаимопонимания нет. Все сидят на баке (бак -это носовая часть судна), кто на воду смотрит,кто вдаль, кто задумчиво сосет насвай и смачно сплевывет длинную струю за борт. И, вдруг, помощник капитана Узукбай, мы его звали Жора, уже не молодой, лет 28-мужик (это по моим пятнадцатилетним понятиям) презрительно сказал мне: -Ты , что, Костя, зажал? Да?. "-Чего я зажал?" "-Я не думал, что ты такой жмот! "-Че ты говоришь? Че я зажал? "-Ты зарплату первую получил?" "-Да." "-А обмыть,что, не надо?" Краска бросилась мне в лицо! "-Да я сейчас.Мухой. А сколько надо?" "-Смотри сам!". Сбегаю с катера и лечу в магазин. Три бутылки водки, белоголовки, запечатанной сургучом, Московской, не паленой легли в два нагрудных кармана и одна в задний карман брюк. По-моему 180 руб. была одна бутылка, это по "новым" деньгам 1 рубь 80. По пути захватил громадный арбуз с базара.Взбираюсь на катер. На капе кубрика уже накрыта поляна, стоят стаканы, закусь. У всех улыбки, а увидев три штуки, пошел юмор, шутки и похлопывание меня по плечу. Узукбай-Жора подошел, обнял за пдлечи и сказал,что я настоящий друг. Разлили по стаканам. Мне сразу полный, граненый, с коемочкой. Капитан говорит: -За тебя! -и залпом осушил его. Я последовал его примеру и тоже залпом, двести пятьдесят грамм! И , вдруг, какое-то интересное состояние: причала стало два, два капитана, два арбуза и люди такие милые и хорошие. Что это произошло я понял минут через пять. Так хорошо и интересно никогда в жизни больше не было. Такая обыденность!
Капитан сказал нам, что руководство посылает нас в устье Аму-Дарьи. Там сел колесный пароход с грузом хлопка. Надо его сдернуть с мели. Хлопок с берегов Аму доставляли колесные пароходы в порт Уч-сай на западе острова Муйнак, под прикрытием длинного, в несколько миль мыса Тигровый хвост. В Уч-Сае хлопок перегружался на баржи, которые затем буксировались в Аральск "Коммуной", "Кировым", "Бутаковым". Тянули они не менее десяти барж, и этот "поезд" в длину был около километра. Ходу до устья Дарьи от Муйнака часа три. И, вдруг, вдали открылась темная полоса воды, по мере приближения переходящей в кирпичный, даже более в красный цвет. На месте встречи пресной и соленой воды клокотали буруны. Аму была широченная и буйная. Увидели издали колесный пароход, который бессмысленно шлепал плицами по воде. Дно глинистое, и он хорошо увяз. Колесные пароходы все были плоскодонные, поэтому осадка у них была небольшая, но видимо был перегруз хлопка, или кое что другое из-за чего происходят аварии. На выброске мы подали буксирный трос на пароход, дергали его пару часов, но с мели сняли и он пошлепал в Уч-Сай. Интересно было смотреть на него, как он плицами по воде, и на месте разварачивется: одно колесо влево другое вправо крутится и вращается поэтому на одном месте, и скорость на ходу приличная. Так и вижу Тома Сойера и Гека Финна на берегах Миссисипи. В 1959 году началось строительство газопровода Бухара-Урал. Загрузили нам две баржи трубами большого диаметра и потащили мы их на западное побережье. Ветку трубопровода уже тянули в районе мыса Актумсук. Надо сказать, что дно Аральского моря было, весьма, своеобразное: глубины восточного побережья колебались от 5 до 10 метров с постепенным пониженим дна на запад где глубины достигали 60 метров.Геология сегодня утверждает, что Средиземное, Черное, Каспийское и Аральское моря-это остатки бывшего единого древнего океана Тетис. Побережье запада Арала все обрывистое и самой высокой точкой является мыс Актумсук около 200 метров высоты. В 1962 году самолет ЛИ-2 облетал западное побережье с научной целью. Во время тумана зацепился за край мыса.Начался пожар очень много погибло, в том числе и молоденькая радистка метеостанции Аральска Женя Доронина. Чудом остался в живых, и даже не получил ни одной царапины Саша Курбатов, родной брат сестер Курбатовых. Он единственный ,кто выжил несмотря ни на что, вытаскивал из горящего самолета людей. (Его фото "На катере Важный" стоит в берете). Пока тянули баржи с трубами показался остров Барсак-Кельмес. На нем был организован и очень успешно функционировал заповедник сайгаков и куланов. Затем следовал остров Возрождения, куда "Арчада" доставляла свои стратегические грузы.Выгрузили трубы быстро. Пошли в Муйнак, где взяли новый груз для Аральска и потянули баржи вдоль восточного побережья. Обычно шли мы днем, а ближе к вечеру становились на яшку где-нибудь в укромном месте, ибо мели,многочисленные острова, создавали определенную опасность для нас с двумя баржами. На сей раз встали недалеко от устья Казах-Дарьи. Берега покрыты густым камышом, много дичи утки, лысухи, чирки, а также множество кабанов. Еще в начале века, говорят, там встречали туранских тигров. Увы! Их тоже не стало. Третий механик Саша Богословцев, из потомственных уральских казаков, собрался на охоту на кабана. Упросил все же я его взять меня с собой. Высадились на шлюпке на берег. У него двустволка, а мне он дал обычный нож.
Нашли подходящее сухое место, нарезали камыша, сделали засидку на ночь. Сидим час, второй, третий. Луна полная и только плач, или хохот шакалов, изредка кряканье уток, а затем осязаемая тишина. Сашка приказал молчать и сидеть тихо, чтобы кабаны не учуяли нас. Слух и нюх у них лучше чем у собаки. Уже ближе к полуночи какое-то шлепанье по воде и в лунном свете что-то темное метрах в 20 шевелится. Сашка прицелился и....бабахнул. Я только увидел, высоко подпрыгнувшее тело, и шлепок о землю. От страха просидели в сидке до утра, пока не наступил рассвет. Подошли и увидели хорошего секача с дыркой от жекана в ухе, загнутые вперед клыки были как у мамонта. Оказывается Сашка частенько ходил на кабанов, опыт был у него, а мой кабан был первым и последним, не считая домашних чушек. Разделали свой трофей. За две ходки мясо перетащили на катер. Матрос Туимбет, узнав, что это свининка, не хотел пускать нас на катер. Ругался, плевался и кричал, что мы "Орам", то есть поганые. Но старший механик Пылаев, заручившись поддержкой капитана, помог загрузить на борт мясо в рогожных кулях. Наварили шурпы. Казахи не ели, и только Узукбай-Жора шепнул мне, чтоб я припрятал для него на ночную вахту. Остальное мясо мы засолили и оставили в бочке на корме. К утру бочки на месте не оказалось, так как Туимбет столкнул ее за борт и вслед ей отправил кастрюлю с вареным мясом.На фото "Экипаж катера"Жук" четвертый слева матрос Туимбет, пятый Богословцев. Много было еще различных впечатлений за время работы на "Жуке": и сами на меляки залазали, и баржи сажали на мель, и сети рыбацкие напатывали на винт, потом ныряли и ножом срезали их с винта посреди моря, и в жаркие летние дни, пока ни кто не видит, продев через ногу петлю от чалки, прыгал за борт и волочился на буксире, пока Узукбай не поймал меня и не пригрозил перерезать чалку, чтоб плыл "куда хотел", как он выразился. Наступала осень, скоро конец навигации. В ноябре 1959 года вылетел на самолете из Муйнака в Аральск. Прощание с экипажем, ставшим родным, было грустное, во всяком случае для меня. Осенью переэкзаменовку не стал сдавать, а пошел снова в 8 класс школы Рабочей Молодежи. О чем никогда не жалел.
- Определенно, ты меня хочешь в гроб загнать. Какой позор ! Как тебе не стыдно ! Ни на кого не жалуются ! Только на тебя и твоего друга Борисова ! Сейчас встретила твоего классного руководителя Курбатову ! Какой позор ! И это мой сын ? Давай дневник ! Быстро давай !
Дневник медленно и нехотя вылез из портфеля, на котором я успел прокатиться с горки по дороге домой.
- Вот, змея ! Успела нажаловаться, - думал я о классной, отдавая дневник матери. (Простите, Евдокия Семеновна, Вы были настоящий учитель, и не учитель года, а учитель по жизни ! Низкий Вам поклон, где бы Вы сейчас не находились) Тем временем мой дневник тщательно изучался, хотя изучать там было нечего. Алгебра-1 (кол), Физика-2, Русский язык-2, Химия-2 и только гордо красовались две пятерки: по физкультуре и по истории. Они были крупные и несколько раз мною обведенные, чтобы резко бросались в глаза. Но это не помогло, ибо весь дневник был испещрен красными записями: Родителей в школу ! Разговаривает на уроках ! Невнимателен ! Да и какое внимание может быть в 14 лет в 8 классе, когда перед тобой за партой сидит Сонька Хайрулина. Косы у нее были как у премьера Тимошенко и я только что написал ей записку: "Соня, давай дружить !" И, получив в письменном виде положительный ответ, я ни о чем не мог думать, кроме того, что после уроков я с гордостью понесу ее портфель. О каком внимании можно говорить !? А Борисов Ванька ? Дружок мой. Тоже двоечник, но зато какая у него была лодка, вернее у его отца. Формой напоминала индейскую пирогу, легкая, красивая, вместительная. Мы на ней летом и рыбачили, и таскали топляки, и купались посреди бухты. (Она на фото "На лодке"). Да, Ванька, вообще, дурак оказался! Умудрился влюбиться в Трускову, а она круглая отличница. Ее сочинение по литературе наша классная с упоением читала вслух всему классу, о том как охотник поймал зимой белочку и не убил ее бедненькую, а всю зиму кормил и холил ,а весной выпустил на вольные хлеба. Классная думала, что это прослезит весь класс. После такой рекламы у Вакньки не оставалось ни каких надежд на взаимность Трусковой, да и то, что она дочь генерала Трускова из "Урала" и ездила в школу на военном автобусе, лишало его малейшей надежды на взаимность с ее стороны. Поэтому он даже записки ей не писал. Мне легче было, ибо Сонька Хайрулина училась тоже через пень колоду. (На фото я с ней рядом стою в верхнем ряду. Следуящая Трускова). А, классная-эта змея, преподавала у нас анатомию и даже не смогла как следует объяснить предмет. С каким нетерпением мы все ожидали ее урока по размножению человека, а она все тянула пока учебный год не закончился ! Так и оставила нас в неведении! -"Сейчас отец с работы придет. Пусть разбирается с тобой, а я в школу к тебе не пойду. Какой срам!. Нет, чтобы дружить с Аликом Козловским, так ты с Борисовым и Есетовым связался"- продолжала мать. Алик Козловский тихий худенький мальчик, с девичьим лицом и манерами начинающего интеллигента. Ни кто в классе его не любил, но зато уважали. На любой вопрос, любого учителя он давал правильный и исчерпывающий ответ. Вообщем пятерочник. Есетов Женька, кличка Кощей, очень подвижный, разбитной и компанейский парень, да и учился не плохо. После школы поступил в Киевский авиационный институт и больше я его не видел. Самое худшее, но и самое счастливое ожидало меня с приходом отца.. С интересом рассматривал он мой дневник, думал не долго, снял с вешалки широкий морской ремень с пряжкой и слегка перетянул меня по спине. А мать тем временем продалжала, что перестанет кормить меня, а даст булку черного хлеба и чтоб я топал по шпалам куда глаза глядят. Я и подумал, что если по шпалам, то лучше в сторону Москвы, на запад, через переезд Поездан сактан и....вперед по шпалам. Но дальше Саксаульска не дошел, ибо мои "шпальные" познания на этом заканчивались. В 1956 году, мы, пионеры, встречали индийскую делегацию, ехавшую на Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Москву. Мы с упоением скандировали "Русиш-Индия: Пхай Пхай1", а индианку, с пятнышками на лбу, лишь томно улыбались. Ну, думаю, наверное в сторону Ташкента зашагаю. И как в воду глядел: через пять лет зайцем, на крыше вагона, с друганом ехали в Ташкент и обратно. И проводники бгали за нами, и милиция гонялась, но молодость и жажда приключений выручали нас. Мои размаышления прервал второй, очень чувствительный удар ремня. "-Бей меня! - заорал я сквозь слезы, - Олег Кошевой не такое терпел и молчал!" И опять у меня появилось чувство предвидения: спустя несколько лет работал на радистом на катере "Олег Кошевой". После этих моих слов отец почему-то улыбнулся и сказал матери, что если этот оболтус не хочет учиться, пусть идет работать. Скоро открываются шестимесячные курсы радистов, выучится и пусть идет вкалывать, а осенью поступит в вечернюю Школу рабочей молодежи. Спасибо, мои родные ,за науку, за понимание того, что я еще недопонимал. На вечерных курсах радистов прием и передачу на ключе вели попеременно Латышев Валентин Константинович и Курбатова Мария Семеновна родная сестра нашей классной. Материальную часть вел Попов Владимир Семенович , Все эти точки и тире давались мне легко и я с удовольствием стучал на ключе и принимал морзянку. Весной получил диплом радиста, а в школе -14 переэкзаменовку на осень по алгебре. В конце мая 1959 года у причала Аралгосрыбтреста ошвартовался катер "Жук" Муйнакского рыбоконсервного завода. Отец провел меня на катер, о чем то недолго поговорил с капитаном, потом позвали меня и я был представлен капитаном экипажу как будующий радист, ибо оформление должно было быть в Муйнаке. "Жук" тащил в Муйнак одну баржу, груженую лесом. Аральск медленно таял на горизонте и уже едва оставался виден обрыв, а на нем домик с метеостанцией. Тогда начальником метеостанции был Франц, имя отчество не помню, который неоднократно бывал у нас в гостях и родители также у него на метеостанции, так как он с семьей при станции и жил. По мере удаления от Аральска по курсу справа всплывали Трехгорки, три высокие горы, открывающие выход в Большой Арал , а затем на видимости уже был остров Кок-Арал, а слева устье Сыр-Дарьи и в этом месте при впадении ее в море вода была пресная. На ходу мы черпали ведром воду из-з борта и заполняли питьевой танк. Но скоро приятная идиллия закончилась. Только вышли в Большой Арал, как налетел довольной крепкий южный ветер. Очень быстро поднялась крутая волна и катер стал зарываться носом в воду, затем медленно взбирался на другу волну и со всего мах падал вниз ударяясь носовой частью о воду. С трудом взбирался на следующую волну и снова падал вниз. Скорсть упала до 1 - 2 узлов в час , практически стояли на месте, так как держала груженая баржа с большой парусностью из-за груза леса. Меня выворачивало на изнанку. Блевать было уже нечем. Шла одна желчь. В кубрике не мог находиться: голова раскалывалась от килевой качки. Выполз на палубу и цепляясь за леера, чтобы не смыло за борт, улегся на кап машинного отделения. Снизу от машины было тепл, а сверху прохладно из-за летящих соленых брызг, но главно, мог не вставая, а только наклонившись, поблевать на палубу. Капитан Урак Шукуров, лет 37 прекрасно знал характер Аральского моря. Знал все острова, губины, проходы между островами, лагуны. якорные стоянки. Сейчас он держал курс к острову Кузжетпес, дабы укрыться от разыгравшегося шторма. Я же, лежа на капе, проклинал тот день, когда променял железнодорожные шпалы на романтику моря, и клялся никогда, ни при каких условиях не ступать ногой на палубу. Уже много лет спустя, добывая криль у берегов Антарктиды, или вея промысел кальмара в ревущих сороковых на банке Кэмпбела в экономической зоне Новой Зеландии, я не мог без улыбки вспоминать железнодорожные шпалы и свой первый, но настоящий шторм.
Зашли за остров. Бросили якорь. Ветер гудел, но качки уже не было. Морская болезнь сразу прошла. Появился интерес к жизни, а с ним и аппетит.Экипаж незлобиво подшучивал надо мной, и я тоже смеялся вместе с ним. (На форуме "Фотоархив" есть фото "Катер ЖУК и его экипаж). Оформление в Муйнаке на работу прошло быстро. На катере экипаж встретил тепло, поздравили. Так пролетел месяц. Перевозили различные народохозяйственные грузы. Были и штормы и штили. К качке привык. Работа была "не бей лежачего": раз в сутки принять прогноз погоды и три раза дать в Управление координаты своего судна. Время было свободного много и поэтому делал все, что скажут старшие: драил шваброй палубу, вместе со всеми выбирали, вручную, 150-метровый буксир от баржи, когда подходили к порту, топили дровами печь на камбузе и по очереди готовили обеды и ужины на весь экипаж. Если нужна была рыба спускали небольшую шлюпку и я с матросом Туимбетом гребли к острову и только в одном ему известном месте ставили сеть. К пяти часам утра в ней были судаки по пол-метра и более длины, сазаны. аки поросята, и лещи, размером с хороший тазик. Лещей обычно солили, а затем вялили. Кстати, там я впервые узнал рецепт варки сазана. Рецептом пользуюсь и сейчас. Сазана выпотрошить, выкинуть все, кроме кутыря (плавательный пузырь, ну очень вкусный вареный), удалить жабры, чешую не очишать и на куски не разрезать. Целиком положить в кастрюлю с холодной подсоленной водой варить до готовности минут 15. Время зависит от величины сазана. Аккуратно выложить на большое блюдо. Чешуя легко удаляется рукой, ложкой, да чем угодно. Остается мясо с нежной кожицей и ни с чем несравнимая юшка. Главное не пересолить. Специи- от фантазии кулинара. А если остынет, то такое заливное, что пальчики откусишь! Ну, это на любителя, но мы готовили его, именно, таким образом. Стоим в Муйнаке у причала. Наступил первый день моей получки. Первая зарплата, чувство самоуважения и гордости. Но экипаж как-то холодновато косится на меня. молчит. не разговаривает. Уже ужин на подходе, а прежнего взаимопонимания нет. Все сидят на баке (бак -это носовая часть судна), кто на воду смотрит,кто вдаль, кто задумчиво сосет насвай и смачно сплевывет длинную струю за борт. И, вдруг, помощник капитана Узукбай, мы его звали Жора, уже не молодой, лет 28-мужик (это по моим пятнадцатилетним понятиям) презрительно сказал мне: -Ты , что, Костя, зажал? Да?. "-Чего я зажал?" "-Я не думал, что ты такой жмот! "-Че ты говоришь? Че я зажал? "-Ты зарплату первую получил?" "-Да." "-А обмыть,что, не надо?" Краска бросилась мне в лицо! "-Да я сейчас.Мухой. А сколько надо?" "-Смотри сам!". Сбегаю с катера и лечу в магазин. Три бутылки водки, белоголовки, запечатанной сургучом, Московской, не паленой легли в два нагрудных кармана и одна в задний карман брюк. По-моему 180 руб. была одна бутылка, это по "новым" деньгам 1 рубь 80. По пути захватил громадный арбуз с базара.Взбираюсь на катер. На капе кубрика уже накрыта поляна, стоят стаканы, закусь. У всех улыбки, а увидев три штуки, пошел юмор, шутки и похлопывание меня по плечу. Узукбай-Жора подошел, обнял за пдлечи и сказал,что я настоящий друг. Разлили по стаканам. Мне сразу полный, граненый, с коемочкой. Капитан говорит: -За тебя! -и залпом осушил его. Я последовал его примеру и тоже залпом, двести пятьдесят грамм! И , вдруг, какое-то интересное состояние: причала стало два, два капитана, два арбуза и люди такие милые и хорошие. Что это произошло я понял минут через пять. Так хорошо и интересно никогда в жизни больше не было. Такая обыденность!
Капитан сказал нам, что руководство посылает нас в устье Аму-Дарьи. Там сел колесный пароход с грузом хлопка. Надо его сдернуть с мели. Хлопок с берегов Аму доставляли колесные пароходы в порт Уч-сай на западе острова Муйнак, под прикрытием длинного, в несколько миль мыса Тигровый хвост. В Уч-Сае хлопок перегружался на баржи, которые затем буксировались в Аральск "Коммуной", "Кировым", "Бутаковым". Тянули они не менее десяти барж, и этот "поезд" в длину был около километра. Ходу до устья Дарьи от Муйнака часа три. И, вдруг, вдали открылась темная полоса воды, по мере приближения переходящей в кирпичный, даже более в красный цвет. На месте встречи пресной и соленой воды клокотали буруны. Аму была широченная и буйная. Увидели издали колесный пароход, который бессмысленно шлепал плицами по воде. Дно глинистое, и он хорошо увяз. Колесные пароходы все были плоскодонные, поэтому осадка у них была небольшая, но видимо был перегруз хлопка, или кое что другое из-за чего происходят аварии. На выброске мы подали буксирный трос на пароход, дергали его пару часов, но с мели сняли и он пошлепал в Уч-Сай. Интересно было смотреть на него, как он плицами по воде, и на месте разварачивется: одно колесо влево другое вправо крутится и вращается поэтому на одном месте, и скорость на ходу приличная. Так и вижу Тома Сойера и Гека Финна на берегах Миссисипи. В 1959 году началось строительство газопровода Бухара-Урал. Загрузили нам две баржи трубами большого диаметра и потащили мы их на западное побережье. Ветку трубопровода уже тянули в районе мыса Актумсук. Надо сказать, что дно Аральского моря было, весьма, своеобразное: глубины восточного побережья колебались от 5 до 10 метров с постепенным пониженим дна на запад где глубины достигали 60 метров.Геология сегодня утверждает, что Средиземное, Черное, Каспийское и Аральское моря-это остатки бывшего единого древнего океана Тетис. Побережье запада Арала все обрывистое и самой высокой точкой является мыс Актумсук около 200 метров высоты. В 1962 году самолет ЛИ-2 облетал западное побережье с научной целью. Во время тумана зацепился за край мыса.Начался пожар очень много погибло, в том числе и молоденькая радистка метеостанции Аральска Женя Доронина. Чудом остался в живых, и даже не получил ни одной царапины Саша Курбатов, родной брат сестер Курбатовых. Он единственный ,кто выжил несмотря ни на что, вытаскивал из горящего самолета людей. (Его фото "На катере Важный" стоит в берете). Пока тянули баржи с трубами показался остров Барсак-Кельмес. На нем был организован и очень успешно функционировал заповедник сайгаков и куланов. Затем следовал остров Возрождения, куда "Арчада" доставляла свои стратегические грузы.Выгрузили трубы быстро. Пошли в Муйнак, где взяли новый груз для Аральска и потянули баржи вдоль восточного побережья. Обычно шли мы днем, а ближе к вечеру становились на яшку где-нибудь в укромном месте, ибо мели,многочисленные острова, создавали определенную опасность для нас с двумя баржами. На сей раз встали недалеко от устья Казах-Дарьи. Берега покрыты густым камышом, много дичи утки, лысухи, чирки, а также множество кабанов. Еще в начале века, говорят, там встречали туранских тигров. Увы! Их тоже не стало. Третий механик Саша Богословцев, из потомственных уральских казаков, собрался на охоту на кабана. Упросил все же я его взять меня с собой. Высадились на шлюпке на берег. У него двустволка, а мне он дал обычный нож.
Нашли подходящее сухое место, нарезали камыша, сделали засидку на ночь. Сидим час, второй, третий. Луна полная и только плач, или хохот шакалов, изредка кряканье уток, а затем осязаемая тишина. Сашка приказал молчать и сидеть тихо, чтобы кабаны не учуяли нас. Слух и нюх у них лучше чем у собаки. Уже ближе к полуночи какое-то шлепанье по воде и в лунном свете что-то темное метрах в 20 шевелится. Сашка прицелился и....бабахнул. Я только увидел, высоко подпрыгнувшее тело, и шлепок о землю. От страха просидели в сидке до утра, пока не наступил рассвет. Подошли и увидели хорошего секача с дыркой от жекана в ухе, загнутые вперед клыки были как у мамонта. Оказывается Сашка частенько ходил на кабанов, опыт был у него, а мой кабан был первым и последним, не считая домашних чушек. Разделали свой трофей. За две ходки мясо перетащили на катер. Матрос Туимбет, узнав, что это свининка, не хотел пускать нас на катер. Ругался, плевался и кричал, что мы "Орам", то есть поганые. Но старший механик Пылаев, заручившись поддержкой капитана, помог загрузить на борт мясо в рогожных кулях. Наварили шурпы. Казахи не ели, и только Узукбай-Жора шепнул мне, чтоб я припрятал для него на ночную вахту. Остальное мясо мы засолили и оставили в бочке на корме. К утру бочки на месте не оказалось, так как Туимбет столкнул ее за борт и вслед ей отправил кастрюлю с вареным мясом.На фото "Экипаж катера"Жук" четвертый слева матрос Туимбет, пятый Богословцев. Много было еще различных впечатлений за время работы на "Жуке": и сами на меляки залазали, и баржи сажали на мель, и сети рыбацкие напатывали на винт, потом ныряли и ножом срезали их с винта посреди моря, и в жаркие летние дни, пока ни кто не видит, продев через ногу петлю от чалки, прыгал за борт и волочился на буксире, пока Узукбай не поймал меня и не пригрозил перерезать чалку, чтоб плыл "куда хотел", как он выразился. Наступала осень, скоро конец навигации. В ноябре 1959 года вылетел на самолете из Муйнака в Аральск. Прощание с экипажем, ставшим родным, было грустное, во всяком случае для меня. Осенью переэкзаменовку не стал сдавать, а пошел снова в 8 класс школы Рабочей Молодежи. О чем никогда не жалел.